Литературная страничка

Димосфен написал(а):
Ну ты даешь Выздоравливающий, пишешь человеку Сомерсет Моэм, ведь он прочел его произведения, и наверняка помнит как зовут автора. Просто он написал только фамилию. Сразу видно, преподаватель
Нажмите для раскрытия...
Речь так-то шла о том, что его фамилию все пишут и произносят неправильно ;)
 
  • Like
Реакции: Silk
Булат Окуджава

Молитва Франсуа Вийона


Пока земля ещё вертится,
Пока ещё ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет:

Мудрому дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег…
И не забудь про меня.

Пока земля ещё вертится, —
Господи, твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть,

Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаяние…
И не забудь про меня.

Я знаю: ты всё умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он проживает в раю,

Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим!

Господи, мой Боже,
Зеленоглазый мой!
Пока земля ещё вертится,
И это ей странно самой,

Пока ей ещё хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем по немногу…
И не забудь про меня.
 
Итак, завершая разговор про "Мастера и Маргариту".
Зададимся вроде бы банальным вопросом: кто из персонажей московской части романа является автором "Романа о Понтии Пилате"? Кажется, ответ очевидный: это Мастер. Но не всё так просто. Роман этот появляется в тексте "МиМ" в трёх отрывках, и каждый раз разным способом. Первую часть рассказывает Воланд на Патриарших. Вторая часть возникает во сне Иванушки. Третью Маргарита читает в восстановленной рукописи Мастера. Несомненно, что все эти три отрывка являются частью единого текста, у которого должен быть единый автор. Но может ли Мастер контролировать речь Воланда и сны Иванушки? Вряд ли. Может ли Иванушка контролировать речь Воланда и рукопись Мастера? Очевидно, что нет. Может ли Воланд контролировать сны Иванушки и рукопись Мастера? Вот оно! Истинный автор "Романа о Понтии Пилате" - Воланд. Это - его версия евангельских событий. Неслучайно многие исследователи Булгакова называли этот вставной роман "Евангелием от Сатаны". В этом варианте событий двухтысячелетней давности Иисус - никакой не Бог. Он просто талантливый проповедник и целитель, но никакой божественной благодати на нём не лежит. В чём истина? - спрашивает его Пилат. Истина в том, что у тебя болит голова, - отвечает Иешуа. Но разве это та истина, которую пришёл возвестить Сын Божий? Нет, но Сатане выгодна именно такая трактовка.
Так зачем же Воланду нужен Мастер? Дело в том, что, согласно одному из догматов христианства, ангелы - существа менее совершенные, нежели люди, потому что они лишены дара творчества. Это, конечно, относится и к павшему ангелу Люциферу. Воланд не способен творить, ему нужен медиатор, который понесёт его идеи в мир. На эту роль он и выбирает Мастера. Воланд даёт ему всё, что нужно для творчества - финансовую независимость, уединение, Маргариту. И в итоге получает роман, да вот беда - произведение не хотят публиковать. Уж слишком опасная тема, несмотря на всё несоответствие евангельскому тексту. Планы Воланда, таким образом, в известной степени терпят фиаско. Однако он вынужден выполнить требование силы, которая могущественнее его и предоставить Мастеру пресловутый "покой". Воланд так и делает, но вносит в этот покой свои собственные коррективы, которые обрекают Мастера и Маргариту на вечное прозябание в уединённом маленьком домике, вокруг которого вишни никогда не начнут плодоносить...
На самом деле можно было бы, конечно, написать куда больше и проанализировать гораздо большее количество подробностей романа. Но всё-таки мы с вами не на литературном форуме, и это стало бы несколько излишним :)
 
Владимир Высоцкий

Баллада о борьбе

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.

Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный крик принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.

И злодея слезам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.

Только в грёзы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько поля вокруг.
Постараться ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев ещё тёплым мечом,
И доспехи надев, что почём, что почём?!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.

Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади вороньё и гробы.

Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чём, ни при чём.

Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
 
Вероника Тушина

Много счастья и много печалей на свете,
а рассветы прекрасны,
а ночи глухи...
Незаконной любви
незаконные дети,
во грехе родились они —
эти стихи.
Так уж вышло, а я ни о чём не жалею,
трачу, трачу без удержу душу свою...
Мне они всех рождённых когда-то милее,
оттого что я в каждом тебя узнаю.
Я предвижу заране их трудную участь,
дождь и холод у запертых глухо дверей,
я заране их долгой бездомностью мучусь,
я люблю их — кровиночки жизни моей.
Всё равно не жалею.
Мне некогда каяться.
Догорай, моё сердце, боли, холодей,—
пусть их больше от нашего счастья останется,
перебьются!
Земля не без добрых людей!
 
Отрывок из моего романа "Б"


"Когда дверь за пациентом закрылась, укороченный день закончился, однако Борис не спешил подниматься из кресла. Рассеянно перекладывал он различные рекомендации, рецепты и каталоги из одной папки в другую, задумчиво посматривал в окно и думал, думал. Мысли, наконец, начинали принимать определённую форму, обозначались, словно олово, попавшее в холодную воду. Он уже не боялся вспоминать. Теперь уже не боялся.

Воспоминания эти всегда начинались с того тёплого воскресного октябрьского утра, когда он понял, что всё пошло не так. Странно, конечно, что именно тот день так отпечатался в его сознании, потому как были и более счастливые, и более светлые дни. Но память избирательна, и, вопреки утверждению психологов, далеко не всегда сохраняет только хорошее. Итак, то самое октябрьское утро в городском парке, и он сам… сколько же ему тогда было? Двадцать? или всё-таки двадцать один? Забавно, что он не может этого вспомнить. Но в любом случае, он был молод, очень молод, и очень наивен. Хотя в наивности имеются свои положительные стороны – она делает мир красивее и ярче, чем он есть на самом деле. Борис вдруг снова ощутил то восхищение перед красотой природы, владевшее им тогда. Солнце светило щедро, с запасом, не ведая, видимо, что уже наступила осень; деревья, ещё величаво жёлтые и красные, тихо шумели, колышимые лёгким ветерком; воробьи весело скакали вокруг его скамейки и, выворачивая голову под немыслимыми для человека углами, зорко осматривали его чёрными точками-глазами. Воздух был напитан запахом сырой листвы. В дальнем конце парка что-то жгли в больших жестяных баках, и прозрачный беловатый дым быстрыми завитками поднимался к небу. Да, чудесный стоял день, прекрасный день для любви. И именно в этот день она не пришла.

Её лицо стояло сейчас перед ним как живое, вплоть до малейшей чёрточки ясное, как будто и не было этих двадцати пяти лет. Да и можно ли было забыть его? Светлые волосы, глубокие синие глаза, лёгкая россыпь веснушек на щеках. Она была удивительно, сусально красива, словно сошла с картин художников эпохи Возрождения. Но красота эта не казалась искусственной или холодной; жизнь била ключом в этой маленькой, весёлой девочке, которую он в первый раз увидел на городском балу в честь выпускников школ. В глаза он всегда называл её Евгенией – полным именем, которое нравилось ему своей звучностью и благородством, но про себя ласково и нежно произносил “Женечка”, и три этих слога отдавались сладкой истомой где-то глубоко внутри его существа.

Она и правда была прекрасна. Люди на улице всегда оборачивались ей вслед, и он гордился, хотя немного ревновал. У них сложились лёгкие, почти дружеские отношения, не омрачённые серьёзными ссорами или расставаниями, но скреплённые сильным и, как ему казалось, исключительно взаимным чувством. Однако воскресный октябрьский день, так хорошо ему запомнившийся, перевернул всё вверх дном.

Женечка не пришла. Он помнил, как в волнении расхаживал по аллее, не в силах сидеть на одном месте, как, прождав три часа, бежал со всех ног домой, холодея при мысли, что с ней случилось несчастье. Но когда он набрал заветный номер, вежливый холодный голос матери Женечки сообщил ему, что её дочь просит у него прощения за то, что не смогла сегодня прийти по “независящим от неё причинам”. Борис прекрасно помнил, как стоял, огорошенный, с телефонной трубкой в руке, из которой раздавались мерные унылые гудки, и недоумённо рассматривал себя в настенное зеркало. Он уже тогда понял, понял шестым чувством, что всему наступил конец. Однако понять вовсе не означало принять, и уж тем более это было невозможно в двадцать лет.

Да, у него был взрывной характер тогда, гормоны играли, голова кружилась. Борис прекрасно помнил, как они, наконец, встретились, и как он бушевал, требуя от неё объяснений, а Женечка лишь стояла молча, опустив голову, и слушала, слушала, слушала… И ничего не сказала. Просто – “Нам лучше пока прекратить общение”. Да, вот так вот официально – прекратить общение. Он недоумевал или делал вид, что недоумевает, хоть уже начал догадываться, в чём дело. О, эти ужасные несколько недель! Борис прикрыл глаза и глубоко откинулся в кресле, которое заскрипело и прогнулось под тяжестью его тела. Он тогда совершенно потерял себя, своё чистое, непорочное восприятие мира. До того казалось невозможным представить, что самое близкое в мире существо способно поступить с ним нечестно. Да что там нечестно – попросту предать его! А в предательстве через эти несколько недель он уже не сомневался. Женечка встретила другого – и предпочла этого другого. Всё произошло настолько неожиданно и быстро, он оказался совершенно не готов к подобным переменам.

Потом… что же было потом? Последовательность событий несколько поистёрлась за долгие годы, хотя отдельные сцены вставали перед ним как живые. Он стал следить за ней – да, опустился до пошлой безвкусной слежки, и довольно быстро получил то, что сам называл “доказательствами”. Он увидел их вместе, возвращавшимися из театра. Помнится, он застыл посреди улицы, как будто поражённый молнией, а затем поспешил скрыться в подворотне, дабы не быть ими замеченным. Пошёл за ними следом, и шёл до самого конца. Тот самый человек проводил её до дому. Они шли рука об руку, и были, насколько можно судить, очень довольны увиденным спектаклем. Женечка весело смеялась, и смех этот тысячами острых игл ранил сердце Бориса. Потом они распрощались, и тот самый человек развернулся и пошёл ему навстречу. В тот момент, когда они поравнялись, Борис посмотрел прямо на него, испепеляющим, как ему самому казалось, взглядом. Но взгляд этот не оказал на того самого человека ни малейшего впечатления. Он скользнул глазами по Борису, как скользнул бы по пробегавшей мимо кошке или кусту сирени, и прошёл мимо, ничего не заметив. Оскорбительнее всего, оскорбительнее предательства Женечки и того унижения, которое он испытывал, был именно этот равнодушный скользящий взгляд.

Но лицо он запомнил в тот миг навсегда. Худое, угловатое лицо с сильно выпиравшими скулами. Ненавистное безразличное лицо, которое впечаталось в его память, будто выжженное калёным железом. Невероятным казалось, что она променяла его на это лицо, на того самого человека. Он отказывался в такое поверить.

Их решающее объяснение произошло в декабре, в канун Нового года. Он уже не бушевал, не кричал, потому что как-то сумел смириться, и если не простить, то, по крайней мере, отпустить. Однако ему необходимо было понять – почему? Почему она выбрала того самого человека? Что в нём было особенного, чего не мог дать Борис? Женечка не смогла толком ответить на эти вопросы, да и не хотела, конечно, отвечать. Она говорила о том, что жизнь – очень запутанная штука, и она сама бы никогда не подумала до последнего времени, будто их расставание возможно. Но в том самом человеке была, как она выразилась, затаённая сила, которая совершенно её очаровала. Сила… если бы она знала, о чём говорила!

Борис медленно, с осторожностью поднялся с места, разминая затёкшие и вновь занывшие ноги. Странно, что ни разу в их разговорах не было упомянуто имя этого человека. Хотя почему странно? Ему это имя вовсе не хотелось знать, и Женечка, обладавшая природным, не привитым чувством такта, избегала его упоминать. Зато Борису стало известно другое, правда, не от неё самой, а от нашептавших на ухо товарищей: тот самый человек оказался не простым человеком, он был сыном секретаря райкома. Борис был поражён. Неужели она сделала свой выбор, основываясь на этом? Мирская власть и те несомненные преимущества, которые она давала? Женечка, его Евгения, всегда казалась бесконечно далёкой от столь приземлённых взглядов. Или это просто совпадение, что “затаённая сила” шла в комплекте с папой-секретарём какого-то там райкома? Кто поймёт извилистые пути, которыми идёт женская мысль? И кто измерит глубину верности и предательства, на которые способно её сердце?

Прошло немало времени, три или четыре месяца. Они больше не встречались, они как бы умерли друг для друга. Он отказался от слежки за ней и пытался зажить новой, отрезанной от неё жизнью. Это было нелегко, очень нелегко. Вскоре до него дошли слухи, что она вышла замуж за того самого человека. Борис воспринял эту новость на удивление спокойно. Или просто он сам хотел убедить себя, что был спокоен? Затем началась ординатура, и он с головой погрузился в учёбу и работу. Хотя на фамилии в то время обращали уже меньше внимания, пробиться наверх с его паспортными данными оказалось непросто. Что же до Женечки… Периодически до него доходили о ней некоторые отрывочные сведения – даже, пожалуй, слишком отрывочные, учитывая, что они жили в одном городе и имели общих друзей. Она переехала в другой район, в отдельную квартиру, и жила в известном достатке. Была ли она счастлива? Мнения тех, кто кое-что о ней знал, в этом вопросе разнились. С одной стороны, муж окружал её заботой и вниманием – в своём роде, конечно. Но с другой… не создавалось впечатления, что брак был заключён по любви. Конечно, чужая душа потёмки, и понять отношения двоих нельзя со стороны, но люди упорно говорили о том, что мира между супругами нет.

А затем у неё родился ребёнок, сын. Борис был рад за неё, насколько вообще возможно радоваться в такой ситуации. Всё-таки она всегда мечтала иметь детей, много детей. Однако счастье оказалось недолгим, младенец не прожил и месяца. Это, по-видимому, стало началом конца. Тот самый человек, если верить разговорам, охладел к Женечке. Ещё около двух лет просуществовал их брак, лишённый твёрдых опор, а затем они развелись. Развод был тяжёлым, семья мужа горой стояла за него, а Женечке не на кого было опереться. Вскоре после расставания она уехала из города, уехала на север. Если бы в то время Борис знал о случившемся! Если бы он только знал…Но в то время его направили на практику в другой город, почти за тысячу километров: фамилия дала-таки о себе знать, и ему не удалось остаться рядом с домом. Когда вести о разводе Женечки дошли до него, было уже слишком поздно. Через шесть месяцев после своего отъезда она заболела двусторонним воспалением лёгких и очень быстро сгорела. Ей было… – здесь Борис закрыл глаза, ощутив, как к горлу подступил тяжёлый ком – ей было всего двадцать два. Жизнь её прервалась в самом начале пути, и прервалась по вине того самого человека...

Даже сейчас ему было невыносимо вспоминать, что он испытал, когда узнал о её смерти. Любовь не ушла, несмотря на время и расстояние, и боль казалась такой чудовищной, такой невыносимой, что едва не останавливалось сердце. О, как он ненавидел того самого человека (собственно, именно тогда он начал так его про себя называть)! Как клялся, что положит всю свою жизнь ради отмщения Женечки! Длилось это, впрочем, недолго, боль притупилась, превратилась в хроническую. Да и вряд ли он чем-то мог повредить сыну секретаря райкома, по-настоящему повредить. Как рассказывали потом, он сам воспринял известие о смерти бывшей жены с редкостным равнодушием. Через год или около того женился снова. Ну какая, скажите на милость, могла быть месть в отношении такого человека? Его можно убить, но его не заставишь страдать. И поэтому постепенно Борис отказался от такой мысли.

Потом было многое, в его жизни появилась Анна, они обручились, поженились, родили детей. Однако воспоминания о тех страшных днях юности, когда рухнула вся его жизнь, никогда не покидали Бориса. Огонь утих, угли подёрнулись пеплом, но внутри они были горячими, и в любой момент могли воспламениться. Такой момент наступил сейчас.

Борис вернулся к столу, вынул из стопки историю болезни. И снова, в который уже раз, медленно, по слогам прочитал: “Николай Николаевич Петров”. Тот самый человек".
 
Последнее редактирование:
В последние неделе перечитывал "Трилогию желания" Драйзера. Цитата из "Стоика", которая мне особенно цепляет:

"О бессмертии гуру сказал:

— Частица энергии, которая всего несколько месяцев назад принадлежала солнцу, теперь может принадлежать человеческому существу.

Ничто не ново в этом мире. Одни и те же явления сменяют в нём друг друга, — это словно вращение колеса. Все перемены этой вселенной происходят одинаково — всё новое последовательно возникает и исчезает. Миры сменяют друг друга — они возникают из чего-то более мелкого, эволюционируют, разрастаются и снова исчезают, превращаясь в то, из чего возникли. И так всё в жизни: возникает и потом превращается в то, из чего возникло. Что же исчезает? Форма. В определённом смысле даже тело бессмертно. В определённом смысле тела и формы вечны. Что это значит? Возьмём горсть мелочи и бросим вверх. Предположим, монеты упадут в таком порядке: 5–6–3–4. Мы поднимаем монеты и бросаем их снова, потом ещё и ещё. И когда-нибудь они упадут опять так же, получится то же сочетание.

Вот и атомы, составляющие вселенную, тоже, как эти монеты, разъединяются и снова соединяются — и так без конца. Но непременно настанет такое мгновение, когда вновь образуется то же сочетания: ты снова будешь здесь, и все предметы будут иметь ту же форму, и о том же будет идти разговор, и вот этот же кувшин будет стоять, как стоит сейчас. Бессчётное множество раз так было, и бессчётное множество раз так будет.

Мы никогда не рождаемся и никогда не умираем. Каждый атом живёт своей самостоятельной, ни от кого не зависящей жизнью. Атомы объединяются в группы, обладающие, пока они существуют, определённым сознанием; эти группы в свою очередь объединяются и образуют более сложные тела, служащие сосудами для высших форм сознания. Когда для тела наступает смерть, происходит расщепление и обособление клеток друг от друга, и начинается то, что мы называем распадом. Сила, сцеплявшая клетки, исчезла, они теперь предоставлены самим себе и могут образовывать новые сочетания. Смерть — это лишь одно из проявлений жизни, и уничтожение одной материальной формы — только прелюдия к возникновению другой".
 
Пользователь заблокирован
Выздоравливающий написал(а):
В последние неделе перечитывал "Трилогию желания" Драйзера. Цитата из "Стоика", которая мне особенно цепляет:

"О бессмертии гуру сказал:

— Частица энергии, которая всего несколько месяцев назад принадлежала солнцу, теперь может принадлежать человеческому существу.

Ничто не ново в этом мире. Одни и те же явления сменяют в нём друг друга, — это словно вращение колеса. Все перемены этой вселенной происходят одинаково — всё новое последовательно возникает и исчезает. Миры сменяют друг друга — они возникают из чего-то более мелкого, эволюционируют, разрастаются и снова исчезают, превращаясь в то, из чего возникли. И так всё в жизни: возникает и потом превращается в то, из чего возникло. Что же исчезает? Форма. В определённом смысле даже тело бессмертно. В определённом смысле тела и формы вечны. Что это значит? Возьмём горсть мелочи и бросим вверх. Предположим, монеты упадут в таком порядке: 5–6–3–4. Мы поднимаем монеты и бросаем их снова, потом ещё и ещё. И когда-нибудь они упадут опять так же, получится то же сочетание.

Вот и атомы, составляющие вселенную, тоже, как эти монеты, разъединяются и снова соединяются — и так без конца. Но непременно настанет такое мгновение, когда вновь образуется то же сочетания: ты снова будешь здесь, и все предметы будут иметь ту же форму, и о том же будет идти разговор, и вот этот же кувшин будет стоять, как стоит сейчас. Бессчётное множество раз так было, и бессчётное множество раз так будет.

Мы никогда не рождаемся и никогда не умираем. Каждый атом живёт своей самостоятельной, ни от кого не зависящей жизнью. Атомы объединяются в группы, обладающие, пока они существуют, определённым сознанием; эти группы в свою очередь объединяются и образуют более сложные тела, служащие сосудами для высших форм сознания. Когда для тела наступает смерть, происходит расщепление и обособление клеток друг от друга, и начинается то, что мы называем распадом. Сила, сцеплявшая клетки, исчезла, они теперь предоставлены самим себе и могут образовывать новые сочетания. Смерть — это лишь одно из проявлений жизни, и уничтожение одной материальной формы — только прелюдия к возникновению другой".
Нажмите для раскрытия...
"Богатство человека наполовину заключается в его умении ладить с нужными людьми" Теодор Драйзер. Прочитал в свое время его знаменитую трилогию ( Стоик, Финансист, Титан ) на одном дыхании, интересные вещи.
 
Не читал эту тему-если уже кто писал-извиняюсь.Я бы посоветовал прочесть книгу Марио Пьюзо-Дураки умирают.Книга тяжеленькая для чтения-ни только про азарт и игру-кто и зачем играет(из героев) но и про отношения-непростые.Мне лично помогла очень многое понять!Попробуйте)
 
Позволю себе выложить кое что из своих поэтических опытов

Снова звон колокольный разносится, гулкий и твёрдый,
Значит - время пришло, отправляться настала пора,
За спиной оставляя ваш воздух, от чахлости спёртый,
И идти всё вперёд, не спеша, ни за что не спеша.

Нет задержек в пути, бремя вещности скинуто, смыто,
Позабыты проблемы, нет чувств, и свободны глаза.
Здесь живёшь по-иному, и то, что казалось сокрытым,
Вновь блестит и искрится, как в поле сырая роса.

Но дорога - не дом, из которого можно уйти:
От неё не уйдёшь, когда первый шаг уже сделан.
Всё, что мне повстречалось на этом бескрайнем пути,
Уже тает вдали, словно отзвук чужого напева.

Снова дымкой подёрнуты контуры на горизонте,
И душа неспокойна, и манит, и тянет туда,
И напрасно они говорят: "Успокойте её, успокойте" -
Снова жизнь на сносях, снова ей овладела мечта.

Где-то там позади, в мире скучных, серьёзных людей
Есть понятия времени, долга, свершений и смысла;
Здесь они не нужны, нет им места среди журавлей,
Что уже потянулись на юг, и среди моих мыслей.

Не желать, не стыдиться, быть в мире, в покое с собой,
И молчать - раз слова потеряли последние смыслы,
И иметь лишь один, но надёжный, простой уповой:
Чтобы смерть не была избавленьем от скудости жизни.
 
Белла Ахмадулина

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоём лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слёз, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

1959
 
"Он играл в шахматы с юношеских лет, но редко и безалаберно, со случайными игроками, — на волжском пароходе в погожий вечер, в иностранной санатории, где некогда умирал брат; на даче с сельским доктором, нелюдимым человеком, который периодически переставал к ним заглядывать, — и все эти случайные партии, полные зевков и бесплодных раздумий, были для него небрежным отдохновением или просто способом пристойно молчать в обществе человека, с которым беседа не клеится, — короткие, незамысловатые партии, не отмеченные ни самолюбием, ни вдохновением, и которые он всегда одинаково начинал, мало обращая внимания на ходы противника. Не сетуя на проигрыш, он всё же втайне считал, что играет очень недурно, и если проигрывает, то по рассеянности, по добродушию, по желанию оживить игру храбрыми вылазками, и полагал, что, если приналечь, можно и без теорий опровергнуть любой гамбит из учебника. Страсть сына к шахматам так поразила его, показалась такой неожиданной и вместе с тем роковой, неизбежной, — так странно и страшно было сидеть на этой яркой веранде, среди чёрной летней ночи, против этого мальчика, у которого словно увеличился, разбух напряжённый лоб, как только он склонился над фигурами, — так это было всё странно и страшно, что сосредоточить мысль на шахматном ходе он не мог и, притворяясь думающим, то смутно вспоминал свой беззаконный петербургский день, оставивший чувство стыда, в которое лучше было не углубляться, то глядел на лёгкое, небрежное движение, которым сын переставлял фигуру. И через несколько минут сын сказал: «Если так, то мат, а если так, то пропадает ваш ферзь», — и он, смутившись, взял ход обратно и задумался по-настоящему, наклоняя голову то влево, то вправо, медленно протягивая пальцы к ферзю и быстро отдирая их, как будто обжигаясь, а сын тем временем, спокойно, с несвойственной ему аккуратностью, убирал взятые фигуры в ящик. Наконец Лужин старший сделал ход, и сразу начался разгром его позиций, и тогда он неестественно рассмеялся и опрокинул своего короля. Так он проиграл три партии и почувствовал, что, сыграй он ещё десять, результат будет тот же, и всё-таки не мог остановиться. В самом начале четвёртой, сын отставил его ход и, покачав головой, сказал уверенным, недетским голосом: «Худший ответ. Чигорин советует брать пешку». И когда, с непонятной, безнадёжной быстротой, он проиграл и эту партию, Лужин старший опять, как давеча, рассмеялся и стал дрожащей рукой наливать себе молоко в гранёный стакан, на дне которого лежал стерженёк малины, всплывший на поверхность, закружившийся, не желавший быть извлечённым. Сын убрал доску и коробку, положил их в угол на плетёный столик и, равнодушно пробурчав «спокойной ночи», тихо прикрыл за собою дверь".

В. Набоков. Защита Лужина
 
Пользователь заблокирован
Добрый вечер!
Вы очень серьёзные, друзья! Если так можно к вам обращаться. Простите, что нагло вторгаюсь в ваше высоколитературное обсуждение, но как-то захотелось немного разбавить. Люблю это стихотворение много лет, хоть и не претендует на высокий стиль, мне кажется там сюжет на целый фильм:
М.Янчук
Ангел потерявшихся собак.

А с виду фруктик тот ещё он был -
Бескрыл, небрит, без каменной скрижали.
На небесах его, видать, прижали -
За то, что очень землю полюбил.

Но слишком знал людей, чтоб им помочь -
И много лет на каждой части суши
Он возвращает в рай собачьи души
Сквозь безысходность воющие в ночь.

Гроза катилась, струями хлеща -
Противовесом глыбе мирозданья
Он прикрывал дрожащее созданье
Полой когда-то светлого плаща.

И я, подумав - это, видно, сон,
Сказал ему, помягче сделав рожу -
Ты спас щенка - и мне поможешь, может,
Ведь я внутри такой же, как и он.

Застыли, намокая под дождём.
Он буркнул - ты не мой клиент, вообще-то.
По вашей части есть другие где-то.
Но если просишь, так и быть - пойдём.

В чернильности подъездной темноты
Он передал мне дар - живой комочек,
И позвонив - растаял в пасти ночи,
А двери - вся в слезах - открыла ты.

Ну вот - смеёшься - "врёшь ты всё, дурак!" –
Опять не веришь моему рассказу...
Я не встречал его с тех пор ни разу –
Он ангел потерявшихся собак.


В настоящий момент читаю А. Дугласа Детективное агенство Диркса Джентли, очень рекомендую, если кто не читал. Тончайший юмор, прекрасный стиль, только концовку, на мой взгляд непрописывает.
 
Анна Ахматова

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор всё как будто больна.

1917

****


А ты теперь тяжёлый и унылый,
Отрёкшийся от славы и мечты,
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.

Ты пьёшь вино, твои нечисты ночи,
Что наяву, не знаешь, что во сне,
Но зелены мучительные очи, —
Покоя, видно, не нашёл в вине.

И сердце только скорой смерти просит,
Кляня медлительность судьбы.
Всё чаще ветер западный приносит
Твои упрёки и твои мольбы.

Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.

Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог её убить.

1917
 
Войдите или зарегистрируйтесь для ответа.
LUDOMAH.COM
Сверху